Лев, в жёлтой пустыне под древом лежал.
В тени, одиноко и громко вздыхал…
Над жёлтой пустыней той птичка летела.
Чтоб передохнуть ей -- на древо присела.
Под древом услышала громкие вздохи.
И что за беда вдруг такая, чтоб охать?
Об этом спросила у грозного льва,
О коем лишь славу гласила молва.
«В сей жёлтой пустыне мне так одиноко!
Пускай, и душа под короной, и плоть,
Но не избежать повелителю рока.
Пустыню покинуть не даст мне Господь!»
«Тебя, повелитель зверей, понимаю.
На свете немало путей и дорог.
Куда я лечу, и сама это знаю,
Мне быть там велит, не иначе, Сам Бог!
А ты позови, может, кто и услышит.
Кому-то, Господь ведь своё повелел.
Глядишь, для того на земле этой дышит,
Чтоб он одиночество скрасить сумел»
И лев заревел… пауки передохли…
И змеи попрятались в норы свои.
Саму, со своим предложением добрым,
Снесло с древа птичку рёв-громом таким.
И лев, виновато, дотронулся лапой.
Глаза приоткрыла – «Почто же орать?
Кто может реветь так, вестимо, однако,
Достаточно «Мяу» тебе лишь сказать.»
Со вздохом, покорно, но с нежностью -- «Мяу».
Услышав себя, царь зверей изумлён.
Лишь с "мяу" своим, пред ним львица предстала,
По-царски уверено, в мыслях – «Не сон»!
Не стала мешать и вспорхнула рок-птица.
Довольной летела, совет, ведь, помог...
Живут и поныне под древом лев с львицей.
А значит велел быть им вместе Сам Бог!
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Проза : Реальность - Андрей Скворцов Я специально не уточняю в самом начале кто именно "он", жил. Лес жил своей внутренней жизнью под кистью и в воображении мастера. И мастер жил каждой травинкой, и тёплым лучом своего мира. Их жизнь была в единстве и гармонии. Это просто была ЖИЗНЬ. Ни та, ни эта, просто жизнь в некой иной для нас реальности. Эта жизнь была за тонкой гранью воображения художника, и, пока он находился внутри, она была реальна и осязаема. Даже мы, читая описание леса, если имеем достаточно воображения и эмоциональности можем проникнуть на мгновение за эту грань.
История в своём завершении забывает об этой жизни. Её будто и не было. Она испарилась под взглядом оценщика картин и превратилась в работу. Мастер не мог возвратиться не к работе, - он не мог вернуть прежнее присутствие жизни. Смерть произвёл СУД. Мастер превратился в оценщика подобно тому, как жизнь и гармония с Богом были нарушены в Эдеме посредством суда. Адам и Ева действительно умерли в тот самый день, когда "открылись глаза их". Непослушание не было причиной грехопадения. Суд стал причиной непослушания.
И ещё одна грань того же. В этой истории описывается надмение. Надмение не как характеристика, а как глагол. Как выход из единства и гармонии, и постановка себя над и вне оцениваемого объекта. Надмение и суд есть сущность грехопадения!
